От Музы мне б наверняка попало,
Настрой я стих на заунывный лад:
Ей слез моих всегда с лихвой хватало,
Пускай поет теперь, когда я рад.
Стращать юнцов сонетом не пристало:
В нем бьется дискант и басы звучат,
Амур хохочет, щеки пышут ало...
А горе - зимний, но его наряд.
Что ж, Муза, пой! Своим стихом умелым
Диви перо, в переизбытке сил
Живописуя радость черно-белым...
Но тише, тише! Я ведь пошутил:
Глаголу не сравнится по звучанью
С благословенной музыкой молчанья.

...обуревает грех гнева, зависти, гордыни...
а в окне мерещаться лазурные церкви.

"Мой мозг решил, что двух миров ему вполне достаточно и вычеркнул реальность"(с) Мышка

а еще у меня нет интернета и компьютера.

Новый денж - новые квесты ))

ДМ- Анна д номир

Тарадель - Горым Оки. (Орк)

Полит - Майа Бродяжка (полуэльф. по денжу еще и ангел теперь случайно)

Кратко о квенте, кому интересноКратко о квенте:

Майа – бродяжка.

Или история жизни которую никто никогда не расскажет.

Душная ночь, предгрозовое небо. В Альторионе стихло все, даже птицы на ветвях жались друг к другу,
чутко дремали готовые к тяжелому дождю, которым собиралось разродится небо.
Ветер рвал кроны деревьев, бился в ставни, выл раненным зверем.

По залу ожесточенно металась высокая статная фигура, на
гладком многовековом эльфийском лице виднелась маска невыносимой горечи.

- Полукровка! Отродье! Чернь, грязь! – шипела фигура - выкинуть вон? – он хватал за грудки слугу и
отбрасывал от себя, мотал отрицательно головой - Убить! Убить! – шептал он как
в бреду и закрывал лицо руками. В этом доме впервые с ужасного момента хозяина
видели в таком расположении духа. – Мальчишку, ладно… - рука подкинула монету и
та упав на пол закружилась на месте не решаясь упасть на какую либо сторону –
ладно, будет профиль выкину просто вон! – монета послушна легла королевским
точеным профилем вверх. И со второго этажа перекрывая вой ветра донесся детский
крик.

- Девочка. Сударь. – констатировал врач спускаясь и теребя белое полотенце в руках.

- Эти глаза, посмотри на эту болотную грязь! Слишком широкие
глаза! Слишком темный цвет кожи, и даже эти космы что ты ей отрастила не скроют
ее происхождения и того позора, напротив их чернота как бельмо на глазу… - златовласая
эльфийка, что привела ребенка разрыдалась и согнувшись под тяжестью обвинений выбежала
вон. Эльф и девочка лет десяти остались одни в полу-пустой комнате. Мягкое
кресло обнимало его стан даруя поистине грозное очарование. Серебренные волосы
свитые в тугую косу растрепались, узкое лицо было непроницаемо бело, а
свободные одежды скрывали фигуру.

- Мамка много плакать и так, и почти все время, когда ты
кричишь на нее – раскрыла свой ротик девочка

- Замолкни, отродье, как ты смеешь разговаривать в таком
тоне? И не называй ее матерью! – эльф закрыл лицо рукой, а потом нервно
отмахнулся от девочки.

- Каждый раз когда мама молчит она плакать потом. Я не хочу
плакать! – ребенок насупившись закусила губу и лицо, невообразимо живое,
скорчилось в гримасе омерзения. – Я тебе не принадлежу. Ты сам толдычишь что я
тебе никто и ни что. Ты гадкий тиран!

Эльф медленно отнял руку от лица и его глаза мраморного
цвета с ненавистью уставились на маленькое черноволосое создание. Секунды не
прошло, как резко выкинув себя из кресла эльф вздернул истошно вопящий комок за
угольно черные волосы.

- Ты никогда больше не будешь так называть меня. Будешь
молчать. Будешь выполнять все что я тебе скажу. Не посмеешь выходить из дома! А
на следующей недели мы тебя отошлем так далеко, что тебя не найдет больше
никто! – Каждую выплюнутую фразу он закреплял в памяти ребенка ударом, а поняв
что слов больше не найти, вытащил из-за пояса ювелирной работы кинжал и обрезал
струящийся шелк волос под корень. Девочка в безутешных рыданиях, сломанной
игрушкой, повалилась на пол . Холодная фигура стояла над всхлипывающим комочком
и кривила губы в злой торжествующей улыбке.

-да… там тебя не найдет ни одна живая душа. Запомни это
мерзавка. И забудь, что когда-то имела дом.

Слуги всегда относились ко мне как к отродью. Меня били.
Заставляли работать. Ненавидели за мой веселый человеческий нрав. Смеялись за
полу-острые уши. Наверное, именно из-за
этого я так плохо помню свое детство. Ах, да. Привет, меня зовут Майа. Сегодня
у нас в монастыре день песнопений или как их там. Математику отменили, а общий
перенесли на послезавтра, так что скука несусветная. Как я здесь оказалась я
помню плоховато. Вот только то, что на мне не было живого места, когда меня
запихнули в эту гуманную тюрьму, я помню. Здесь в принципе меня тоже ужасно недолюбливают.
Но в этой нелюбви, уже виновата я сама. Хотя это и не тяготит меня нисколечки.

-Эй ты! – грубый голос из за двери

-У эйты есть имя!

-Прекратишь ты препираться или нет!? А ну выходи по добру! –
в дверь заколотили. Ведь мою прелестную задницу ожидала порка за какую-то
нелепую провинность.

-Пошел ты, гусь лапчатый, чурбан необделанный! – захохотала
черновласая девчонка и проверив последний раз узел на прочность выкинула
связанную простынь в окно. Скамейка клинившая дверь угрожающе заскрипела – ищи
свищи ветра в поле, болван! – и тонкий детский стан выпрыгнул в окно.

В общем, вы понимаете, да, почему меня не любили? Я не
очень-то распространяюсь, как и где моя туша скиталась, до того как вышла на
путь истинный. Просто по тому, что не помню, а не из-за злого умысла. Я
ненавижу, когда мной командуют. Еще больше, когда меня пытаются заткнуть. Ну а
когда это пытаются проделать одновременно, моя ветреная голова позволяет идти
легким ногам куда угодно.

Вот так я познакомилась с Шамилем и его дружками. Не помню город и как меня занесло туда.
Только звериный голод, точивший изнутри и туман в голове, остался в памяти от
тех дней. Шамиль и ко были мелкими ворами. Они приютили меня, кормили,
рассказывали отличнейшие истории про золотые деньки королевских особ и пели по
особо удачным вечерам похабные эльфийские частушки. Меня они приглашали даже
пару раз на дело, которые мы с лихвой проворачивали, а потом так же с лихвой и
получали. Я была тогда еще не совсем в своем уме. Мы много пили и курили
какой-то дряни. Парниши бузили, как и полагалось малым детям. А я радовалась
временной передышке. Они почти не думали о том, что я полукровка и никогда не
спрашивали от куда я. Из-за чего я прониклась к ним свойственной мне циничной
симпатией. Мол пока кормят да не теребят любой мил станет. Но однажды их всех
посадили. Всех это значит совсем всех. Тогда я и дала себе зарок никогда не
воровать. Ведь все можно добыть своим трудом. Так сказать почти честным путем.

Не долго горюя, да и был бы повод. От туда я двинулась на север. Куда-то в леса. Мне жуть как нравилось путешествовать. Это
иллюзия бесконечности. Тягучего времени на дорогах. Тот кусочек который любой
старается проскочить как можно быстрей, прогалопировать на своих чудесных
лошадях от одних четырех стен до других. А я любила этот мир между домами и
существ с их заморочками и шумными городами. Любила свои две ноги за
выносливость и безумную голову за идеи. Любила встречать людей на дорогах и
разговаривать с ними. Ведь пока путь в одном направлении вы лучшие друзья.
Несмотря ни на расу ни на убеждения, ни на дрязги навеянные жизнью.

Именно там же, на
дороге, я встретила Сани и Кларка. Я
сразу поняла, что они мои близкие друзья. Они остановились на окраине дороги и
готовили чудесную грибную похлебку.

-Привет! – сказала я подходя к ним. И они улыбнулись мне в
ответ. Тогда я уже интуитивно знала, что это чудесные ребята. Какие же плохие
ребята остановятся на обочине дороге по весне, в грязи, да пригласят пообедать
с ними? Беспорядочно разбросанные вещи, добротная палатка спрятавшись между
деревьев, тент и две лошади. Вот и все их богатство, вот и вся их жизнь. Но
что-то я не рассказала о них самих.

Сани – женщина во
всех отношениях примечательная. Гибкая и быстрая, вечно улыбающаяся кудрявая
бестия с мечем наголо и острым язычком и молчаливый гигант Кларк, улыбающийся
на дурачества Сани, готовивший лучше, чем повара при дворе Огюста пятого и
владевший редким умением бить каждого зарвавшегося точнехонько в морду без обид.

Это наверное были
лучшие годы моей жизни. Сани следила за мной как мать, Кларк рассказывал
истории из их приключений. Каждый вечер за костром, если было что съестного, у
нас был пир и танцы. В их небольшой палатке было местечко и для меня и не раз я
слышала недовольное сопение Кларка и хохот посреди ночи Сани когда мы
выпихивали его из палатки, что бы посекретничать или просто подурачится,
рассказывая истории из разряда тех которыми пугают детей, или с притворным
визгом прятались от гиганта тащившего оленью тушу на разделку. Сани и Кларк
навсегда остались у меня в памяти как отличные выдумщики и люди которые жаждут
приключений больше всего в жизни. Мы протащились по таким местам, по которым ни
один человек в здравом уме и не подумает таскаться. Именно с ними я узнала, что
в мире есть орда чудесных и странных созданий. Опасных и не очень, маленьких и
больших, с клыками и без. Сани и Кларк брали заказы по деревням и городам и со
свойственной им легкостью расправлялись с ордами ужасных созданий, возвращаясь
с победой за наградой. Мы много лет бродили по дорогам. Они учили меня всему
что знали, а я была прилежной ученицей и старалась не отставать от них в своем
безумии приключений. Помню, как то раз Кларк выжидая какого-то чудища в засаде
кричал Сани «Заберись на дерево, Кудряшка! От туда будет лучше видней, что творится
с их внутренностями от удара топора!» А я в ответ доставала выточенное из
молодого дерева копье и смеясь указывала Кларку «Когда ты его разделаешь, я
второго насажу на это, что бы запечь
целиком». Но для людей время идет иначе и что Сани, что Кларк однажды поняв,
что придется расстаться, или просто накопив наконец денег на спокойную
старость, объявили мне, что пришло время прощаться. Мне не было грустно или
обидно. Что правда, то правда. Наше расставание было легким и простым, как и
вся жизнь с ними. Просто однажды утром они потрепав меня по щеке пошли по
развилке на лево, а я направо. Ни сказав ни слова. С легким сердцем, уважая
выбор друг друга.

Теперь я знала, как жить дальше. Я умела выживать в таких
условиях которые кому угодно покажутся адом. Благодаря Сани я знала как
настроить на свою сторону людей просто похлопав глазами, а Кларк научил меня
парочки приемам, если вдруг завяжется драка. Благодаря им я знавала столько
таверн и трактиров сколько не каждый менестрель знает. А уж жить в лесу я могла круглогодично
несмотря ни на сезон, ни на местность. Я
знала, что надо с собой в дорогу и как плавать и как ездить верхом. Все что мне
было нужно, было у меня в руках, а впереди были открыты еще сотни нехоженых
дорог и тропок.

Я почти никогда не путешествовала одна. В компании всегда как-то
веселее, но без пристального внимания и хорошего слушателя становилось одиноко
и вскоре у меня выработалась дуратская привычка молоть языком безустанно,
развлекая путешественников и в первую очередь себя. Звук собственного голоса
успокаивал меня и все тяжбы жизни и взаимоотношений переносились легко, с
шуткой или с крепким ругательством.
Собственно с крепкого ругательства и завязалось мое знакомство с шайкой Бордислава и Барса, двух братьев
пугающих честной народ на дорогах, обирающих кого ни поподя.

Всего их был десяток. Как сейчас помню, Маман Кура, Лиззи, Кэтью – женская половина. Жуткие транжирщицы,
отличные воровки, неплохие воительницы, закоренелые бляди. Гроум, Дядек, Сумо, мелкий Джо и
КеПаррис – мужская половина, и это не считая самих Борди и Барса.

Я тогда наткнулась на них случайно, вернее на него. Ночная
прогулка закончилась на том что я споткнулась о пьяного Гроума и разразилась с
тоски по общению такой отборной руганью, что видимо оценив мой талант, добрый
гном напихал мне, не пожалев, мха в рот и повязав по всем конечностям притащил
в лагерь. Долгое время после этого мне
припоминали эти два дня нашего общения. Впервые Бордислав и Барс были озадачены,
что делать с таким существом как я, говорили мне. Они вышли на промысел, как я
узнала позже, сравнительно недавно. И их убогое устройство лагеря и знание
лесной жизни навевало тоску даже на
такую неуч как я. Моя болтливость сыграла мне на руку. Ведь видя
несправедливость, я решила всеми силами исправить ее, объясняя Барсу в чем он
неправ и как надо устраивать жизнь в лагере. Бордислав же тогда, да и потом
только посмеивался в усы и щурил свои серые глаза. Бандиты приняли меня на
много лет. Я жила с ними, ела с ними, спала с ними. Вот только никогда я с ними
не участвовала ни в вылазках ни в заданиях. Теперь я понимаю, что скорей всего
они держали меня как своеобразный талисман, дитя полка, всеобщую отдушину после
тяжелых бандитских будней. Маленького зверька со знанием леса и
непрекращающимся словесным поносом. Больше всего мы сдружились с Гроумом. Он
подарил мне свои ботинки и плащ. И даже подумывал удочерить, если бы его не
высмеяли все, включая меня. Еще
отдельного упоминания стоит КеПаррис, который оберегал меня от грубых шуток и
вел себя со мной, как любящий брат. Молчаливый КеПаррис.

Вот так я и узнала, как и кто наводит страх на дорогах на
путников. Отличные ребята, хорошие товарищи, пошедшие на такой промысел отнюдь
не от лучшей жизни. Но и этому золотому времени было суждено окончится. Однажды
Барс с Гроумом собственноручно заперли меня в подвале таверны под названием
«Разбитая телега», как только власти взяли их след. А когда я смогла выбраться
от туда их уже было не догнать, да в общем и черт бы с ними. Но иногда хочется
увидеть их пропитые родные лица. Именно с тех пор я дала себе слово не
привязываться надолго больше ни к кому. Все равно ведь расставаться. Это еще
одно правила по дороге. Пока идешь в одном направлении ты ближе чем брат, а как
только пришло время разойтись - пусти по ветру, шагай легко. Много я еще
проходила так, с такими мыслями. Встречала и плохих и хороших. Но всегда
возвращалась в разбитую телегу. Все не
умирала надежда встретить там старых пройдох. Да и КеПаррис он все так и не мог открыться, не узнав, что
я все и так прекрасно понимала. Вот и
менестреля - Ланса встретила я в Разбитой телеге. А там все и закрутилось
сызново…

разглядывала людей вконтакте.
они такие клевые.
и вы там были.
привет вам.

перепутать Орландину с Арктикой.
Я себе никогда этого не прощу-у-у!

+1 к денжу.